Прошло несколько недель с той встречи, когда капитан Кольцов, поймав меня на выходе из палатки-столовой, спросил: — Ты спать? — Ну, если ничего не случится, то да, — ответил я, — я свое «отработал» ночью. — А покататься хочешь? Мне в Теплый Стан* надо — нам БТР меняют. Все равно кого-то надо в сопровождение. Так с тобой хоть поговорить можно. А возьму Мамедова – будет храпеть всю дорогу. Я понимал, что отказать Кольцову было невозможно. Он и так относился ко мне с нескрываемой симпатией, да выспаться днем все равно не получится. Сейчас «солярка»** начнет рычать, да и вообще – тут не саноторий. И я согласился. Залезли мы в БТР, сзади стразу пристроился УРАЛ хозяйственников. Как только проехали город, капитан перебрался ко мне в отсек и завязалась беседа. Я уже слышал от «стариков», что Кольцов в Афган был сослан, что раньше он был майором. Поговорив немного о том, о сем, я спросил его, правда ли это? Рассмеявшись, он сказал, что шила в мешке не утаить и рассказал грустную историю питерского штабного офицера, который позволил себе из-за дамы дать в морду коллеге… который оказался генеральским сынком. Потом – суд офицерской чести, выговор в партбилет и командировка на юг. Насколько я знал, командировка Кольцова затянулась на пять лет, повышения не предвидится. К солдатам он всегда относился хорошо и солдаты платили ему тем же. Так, за разговорами и воспоминаниями, с переывами на водопой и дремоту к вечеру мы добрались до Теплого Стана. Первым делом капитан договорился об ужине и определил нас в палатку возле гаражного блока, ибо известно, что самое важное для солдата – поесть и поспать. Ночь прошла без интересностей. Утром водила вместе с капитаном и начтехом пошли «менять» БТР, а я, получив в свое распоряжение пачку старых газет, углубился в чтение. Дорвался, что называется. К нам привозили только «Красную звезду», а тут а красном уголке были даже «Литературка» и «Собеседник». Так что время до обеда прошло с пользой. Сразу после обеда Сережка Шаблий, бессменный водила нашего БТРа пришел сияющий, как новый пятак. «Пошли, новую железяку покажу», — позвал он. В боксе стоял новый БТР «70». После нашего старого, битого-перебитого, этот казался красавцем… океанский лайнер в пустынном исполнении. Сережка трещал что-то про лошадинные силы, какие моменты на валу и прочую дребень, а я лишь рассмотрел люки и окна. Пока мы любовались машиной, подошли капитан Кольцов и начтех. Они объяснили, что скоро тронемся, вот только загрузят УРАЛ запчастями. В Советской Армии свои единицы измерения времени. «Скоро» — это несколько часов. Короче, пока мы были готовы, солнце уже катилось к закату. Начтех начал ныть, что мол куда мы на ночь глядя и тд. Но примчался Кольцов и заорал «по вагонам!» . Оказывается – нам повезло. Большая колонна отправлялась в Кандагар, так что «скучно» нам не будет. В грузовик подсели стрелки и начтех со своими ребятами перебрались в БТР. Конечно новая машина и внутри была удобнее и ход у нее помягче. Так что еще скрылись из виду огни военного городка, как я уже спал. Чем хороша солдатская служба, тем что привыкаешь спать в любых условиях. В Кандагар мы добрались далеко за полночь. Пока загнали машины, пока офицеры решали свои вопросы, стало светать. Ноконец, появился Кольцов предложил мне и Сережке составить ему компанию и отправиться в гостиницу. Отказываться было глупо и через несколько минут нас подбросили в центр города. Уже в дверях гостиницы мы неожиданно столкнулись со старыми знакомыми – израильскими журналистами. «А, водитель, как дела?» — Майкл тоже узнал меня. Улыбнувшись, мы разошлись в дверях. Поднявшись в номер, капитан отправился в душ, потом я на правах сержанта, и последним Сергей. Пока он там плескался, у меня снова всплыл давно мучавший меня вопрос. -Тарищ капитан, можно спросить кое-что? -Ну спроси, — улыбнулся Кольцов, разливая по стакан неизвестно откуда появившуюся водку. — А как Вы узнали, что эти журналисты – израильтяне? У них же на табличке только «Преса» написано. Кольцов перестал улыбаться, поставил в сторону бутылку и задумался… — Эх, Бориска, ты же еврей… как же ты своих то не узнаешь? Молод еще, наверное. Вот когда тебе как мне четвертый десяток прозвонит, поверь мне – будешь узнавать. — Так Вы… тоже? – дошло до меня. Кольцов грустно посмотрел на меня, взял в руки стакан, посмотрел на него, поставил снова на стол… потом взял бутылку и залпом выпил ее из горла, как говорится в один бульк. Из душа доносилась мелодичная украинская песня, Шаблий явно наслаждался водой и мылом. А у меня в голове головоломка постепенно превращалась в ясную картину. Стало понятна и начитанность капитана и знание английского, и человечность. И даже тот факт, что в отличие от всех остальных офицеров и прапорщиков, никто никогда не видел Кольцова пьяным. Пить – пил, как и все, но не напивался. Вывалился из душа счастливый Сергей, разговор перешел на другие темы, выпили, закусили и завалились спать. Проснувшись, мы отправились на площадь Четырех Базаров чтобы пообедать. И уже на самой площади мы снова встретились с журналистами. И тут капитан неожиданно отозвал Шаблия в сторону. Майкл заметил это и подошел ко мне. Он что-то очень быстро заговорил на английском, из сказанного я понял только, что он хочет дать мне что-то… я слышал слово «гифт» и как назло, никак не мог вспомнить, что оно означает. Я как то попытался ему объяснить, что не понимаю его. И тогда второй журналист, до сих пор молчавший, улыбнулся и сказал «Матуне». *** Подарок- понял я и засмеялся над собственной тупостью. Я объяснил Майку, что это опасно, и что мы сейчас поедим и уезжаем. Майк сказал, что все будет ОК и что он оставит для меня сверток у «цеденбалов»****. Я побежал догонять своих, которые уже успели купить какую-то еду, и торговали фрукты. Когда я подошел, капитан сказал, что хочет купить для «наших» каких-то фруктов, а то кроме местной самогонки у никаких витаминов нет. Меня он ни о чем не спрашивал. Мы вернулись в гостиницу, перекусили, и быстро собрались – нужно было возвращаться. Я вышел на улицу, но все таки любопытство взяло верх над осторожностью. Я подошел к охранявшим гостиницу «цеденбалам» и спросил, не оставляли ли им что-то. Они довольно сносно трещали по-русски и спросили меня или я – водитель? Я подтвердил, улыбнувшись про себя шутке Майка. Тогда один из них достал из кармана какой-то продолговатый сверток и протянул мне. Я быстро спрятал его в бездонных карманах солжастких брюк. Тут подъехала машина, мы вскочили и отправились забирать свой БТР. И уже только там, в утробе бронированной машины, оставшись наедине с капитаном и Сережкой, я достал этот сверток. Бережно развернув его я обнаружил там… «Редфилд»! Американский оптический прицел для снайперской винтовки. Конечно, наши СВД в афганских условиях были куда лучше американских М-40, но вот прицелы… Что только мы не делали с ними, коптили стекла, сами царапали риски. И мечтой любого снайпера было раздобыть прицел Редфилд. Из всех существующих только у этого был кронштейн, позволяющий одеть его на ствольную коробку практически любой винтовки. Кольцов молчал… Или понял, или ждал, что я сам расскажу. Я сказал только одно слово – подарок. И рассмеялся сам себе, вспомнив «Матуне». Я не буду рассказывать все перепитии моего дальнейшего пребывания в этой не очень дружелюбной стране. Раз я пишу эти строки, значит все со мной в порядке. Но осенью 82-го, спустя несколько месяцев после демобилизации, я поехал на свадьбу к Сережке Шаблию. Там было еще несколько бывших однополчан. И один из рассказал, что капитан Кольцов Александр Александрович, погиб. Погиб месяц спустя после нашей демобилизации. А «Редфилд» меня выручил не раз. Вот такой вот гифт-матуне получил я от первых, встреченных мною израильтян. • * «Теплый Стан» — так назывался советский военный городок на южной окраине Кабула, в котором располагалась дивизия откуда-то из Белоруссии. • * «соляра» — ласковое прозвище танкистов и трактористов • *»матуне» — подарок на идише • *»цеденбал» — насмешливое прозвище афганской милиции «Царандой».
top of page
Поиск
bottom of page
Comments