Свой среди чужих, друг среди врагов.
В середине апреля 1921-го года комендант полиции Яффо (которому подчинялась и полиция Тель-Авива) получил необычную просьбу. Объединение профсоюзов трудящихся Палестины* обратилось к нему за получением разрешения для проведения… первомайской демонстрации. Впервые в истории Палестины. Несколькими днями позже подобная просьба пришла и от тель-авивского отделения коммунистической партии Палестины. После рассмотрения этих просьб, полицейское начальство приняло решение: профсоюзам разрешить, коммунистам – запретить.
Но, ни у кого на лбу не написано, что он – коммунист. И коммунисты Тель-Авива 1-го мая 1921-го года присоединились к колонне трудящихся и киббуцников.
Эта демонстрация, начавшаяся как веселый праздник, закончилась дракой. Группа молодых арабов из Яффо, вооруженная дубинками, железными прутьями или просто камнями, напала на идущую вдоль моря колонну. Нападавшие не учли важный фактор – это была демонстрация трудящихся. В колонне практически не было ни врачей, ни адвокатов – рабочие, фермеры, киббуцники, то есть люди, привыкшие к физическому труду. И «профсоюзы» дали отпор, надавав как следует нападавшим. Разочарованные неудачей молодчики вернулись в Яффо зализывать раны. Но проиграть бой, не означает покориться или простить. И ближе к обеду, отдохнувшие и воспрявшие духом бандиты, которых к этому времени стало значительно больше, решили отомстить. Но не «профсоюзам», которые к этому времени практически забыли о нападении, и продолжали весело отмечать Первомай, а ни в чем ни повинным и беззащитным евреям Яффо. И толпа погромщиков побежала по улице Аджами (сегодня это улица Йефет), избивая встречных евреев и громя их лавки и магазины.
Не забывайте, это 1921-й год, еврейского государства еще не существует. Нет еще еврейской армии, нет и еврейской полиции, если не считать отдельных служащих. И защищать евреев Яффо должна была британская полиция. В сущности, это и есть «британский мандат», то есть не только право на управление этой территорией, но обязанность соблюдать и защищать на ней порядок. Но британская армия и полиция в этот день просто «самоизолировались», уклоняясь от своих прямых обязанностей. И погромщики, почувствовав абсолютную безнаказанность и отсутствие какого-либо контроля со стороны властей, стали врываться в еврейские дома.
В это время, когда еще не существовало Центров абсорбции, встречей и временным размещением еврейских репатриантов занималось несколько организаций. Они же финансировали так называемые «дома репатриантов» - «батей оле» или «батей холуцим». Это были частные дома или даже квартиры, где проживали евреи-палестинцы, которые были готовы принять у себя репатриантов на некоторое время и помочь им с обустройством. Был такой дом и на улице Аджами, и проживала в нем семья выходцев из России – Дова и Иегуда Черкасские. На самом деле это был даже не один дом, а три здания, по адресу Йефет 34. В одном из зданий проживали супруги Черкасские с тремя детьми, во втором был офис Хаима Файнберга, который занимался приемом репатриантов в яффском порту, а в третьем было устроено общежитие репатриантов.
1-го мая 1921-го года «гостями» Черкасских были две семьи, приехавшие за пару дней до этого. Когда в Яффо начались беспорядки, спасаясь от погромщиков, во двор вбежало еще несколько десятков евреев – жителей Яффо и владельцев близлежащих лавок. Все они тщетно взывали к помощи британской полиции, но их призывы остались неуслышанными. Забаррикадировавшись во дворе, они с напряжением ждали своей участи. Когда погромщики начали ломиться, было ясно, что хлипкие ворота не выдержат напора. Часть евреев смогло укрыться в соседней французской больнице, но и там места было очень мало. И когда ворота не выдержали, бандиты, вооруженные ножами, железными прутьями и дубинками, ворвались во двор, круша и убивая все и всех. Ни одного полицейского или солдата поблизости не было. Шестеро арабских полицейских, которые должны были охранять «дом репатриантов», не только отказались выполнять свои прямые обязанности, но и помогли открыть ворота и вместе с погромщиками стали громить дом. 37-летняя Дова вместе со своим старшим сыном, которому ровно за день до этих событий исполнилось 13 лет, собрала мужчин и молодых ребят, и в течении 45 минут они сдерживали нападавших, в то время как ее муж Иегуда пытался спрятать немощных стариков и женщин с маленькими детьми. Евреи были брошены британскими властями на произвол судьбы. Как только погромщики ворвались во двор, в течение нескольких минут были убиты 11 человек из более чем 60-ти находившихся там, включая и супругов Черкасских.
Казалось, еще несколько минут и погромщики убьют всех, в том и числе и осиротевших детей Иегуды и Довы. Но, неожиданно во дворе послышались выстрелы, и сразу стало тихо. Перед погромщиками с пистолетом в руке стоял британский офицер. Один! Один, но в его глазах была видна такая сила и такой гнев, что погромщики мгновенно исчезли сквозь проломленные ворота.
Этим офицером был майор Лайонелл Мансел Джун, военный комендант яффского порта. Он с самого начала погрома пытался бороться с бандитами, бросаясь от одной стычки к другой. Он уже спас еврейских торговцев на рынке, смог вывести в безопасное место тех, кто был спрятан арабскими соседями. Джун прибыл в «Бейт Халуц» как раз в тот момент, когда погромщики начали ломать двери комнат, в которых спрятались евреи после того, как 46 их товарищей были убиты или ранены. Лайонелл Джун спас много жизней в тот день. И об этом скромном герое будет мой рассказ.
Герой и его сердце
Когда Верховный комиссар Палестины Герберт Самуэль создал комиссию для расследования беспорядков 1-2 мая 1921-го, первым перед ней выступил майор Джун. К этому времени он уже написал подробный отчет о произошедшим в тот день в Яффо, и помог восстановить для Комиссии точный график событий. Лайонелл Джун показал, что находился в районе рынка Сук Аль Салахио (сегодня это Блошиный рынок Яффо), помогая найти убежища для спасшихся евреев, когда молодой человек, Нисель Розенберг, попросил его помочь спасти людей в доме новых репатриантов. Прибежав на место и увидев весь ужас погрома Джун выстрелил несколько раз из своего пистолета в воздух. Испугавшись расправы толпа погромщиков разбежалась.
Джун описывал крики ужаса успевших спрятаться репатриантов, которые видели в нем своего спасителя. Позже Джун получил сообщение о том, что толпа бандитов пытается проникнуть в близлежащую французскую больницу, куда доставляли первых раненых, и ему удалось прогнать и этих погромщиков. Арабы, проживавшие в соседних домах, рассказали ему о евреях, которых они прячут, и Джун спас их тоже. Позже Джуну рассказали о шести евреях, скрывающихся на крыше дома в квартале Аджами, и ему удалось спасти их за несколько минут до прибытия погромщиков. Отважный офицер также дал показания об арабах, которых он спас вечером того же дня, когда евреи пытались отомстить им.
2 мая в доме губернатора Яффо был созван Чрезвычайный Комитет. Губернатор приказал майору Джуну предоставить 18 старых винтовок солдатам еврейского батальона в Тель-Авиве под командованием капитана Яффе, чтобы защитить город. Появление вооруженных еврейских солдат вызвало недовольство среди арабов, и они обвинили Джуна в сотрудничестве с евреями. (В письменном заявлении, представленном в Комиссию, Джуен пожаловался на плохое отношение к нему после беспорядков, и отсутствие поддержки со стороны своего начальства.) Ведь он принес винтовки по приказу губернатора, но последний не предпринял никаких шагов, чтобы воспрепятствовать слухами сплетням. Майор Джун писал в отчете, что ему угрожали, а через несколько дней после погрома его жена и дети, также проживавшие в Яффо, были закиданы камнями и получили легкие ранения. Он также рассказал, что его лодка без его ведома использовалась для сброса динамита в море, и арабы обвиняли его в сбросе арабских тел в море. В своем гневном письме он написал:
« Я естественно протестовал против этих ужасных обвинений и возражал против того, чтобы быть буфером для ошибок, допущенных другими. И это, конечно, расстраивало определенных людей. Я готов принять удар, но не готов быть виноватым. Моя портовая полиция оказала мне наиболее ценную помощь, чтобы помочь мне остановить убийства и грабежи. Они также защищали 100 еврейских иммигрантов, которые находились в убежище возле набережной… странно сказать, что единственная часть города, защищенная от убийств и грабежей иммигрантов, находилась под охраной полицейской службы порта, подчиненной мне, и все же заместитель начальника полиции считает, что с ними плохо обращались, и они были переведены от меня .
Письмо, подписанное 183 евреями Тель-Авива и Яффо, было отправлено Верховному комиссару, в котором они благодарили майора Джуна и просили наградить его за храбрость. Через несколько дней после событий Шмуэль Тульковски, известный сионистский лидер, который работал с Хаимом Вейцманом над Декларацией Бальфура в 1917 году, написал комиссару:
« Правительство обязано поблагодарить майора Джуна, и только его за то, что вместо нескольких десятков убитых в Доме Репатриантов не было сотен. Потому, что это именно майор Джун, который в одиночестве и со значительным личным риском вошел в дом вскоре после того, как полиция ушла со своих постов, изгнал арабскую толпу и остановил бойню. Он не позволил оголтелой толпе ограбить или убить сотни новых жертв. Вот почему они сейчас пытаются всеми силами заставить правительство уволить его ».
Позже Тульковски в своих мемуарах рассказал, что до празднования Декларации Бальфура 2 ноября 1921 года, существовал страх перед еще одной вспышкой насилия, и майор Джун отвечал за защиту Тель-Авива. И что он сотрудничал с новой организацией Хагана (обороны - иврит) в ее подготовке и обучении. Кроме того, Тулковский рассекретил историю о готовящемся покушении на Верховного комиссара Герберта Самуэля, который прибыл в Яффо 30 июня 1920 года. После получения сообщения о заговоре с целью убийства его самого, Тульковский получил информацию из различных источников о том, что готовится покушение на жизнь Верховного Комиссара. Тульковский связался с Менахемом Усишкиным (видным сионистским лидером), который тоже получил подобную информацию. Усишкин сказал ему, что сионистская организация, которая располагала собственными источниками информации, передала британским военным властям имена 10 членов убийц, присланных из Дамаска для казни Верховного комиссара.
Именно тогда Тульковский попросил своего друга, майора Джуна проверить у майора Джонсона(заместителя командующего полицией Палестины полковника Перси Брамли) в Иерусалиме, намерены ли власти действовать. Ответ состоял в том, что ничего не было сделано, и никаких шагов не предпринималось и никаких действий не готовится. Джонсон и Джун были приглашены в дом Тульковского, и Вейцману в Лондоне была отправлена телеграмма: « Возьми все необходимые средства для безопасного прибытия "мекутан"» (мекутан - по закону, по правилам,идиш). Джонсону было предложено отправить телеграмму из его иерусалимского офиса через телеграфный центр. Предполагалось, что Вейцман уведомит британское Министерство Иностранных Дел, поскольку он не доверял британским офицерам в Иерусалиме. Джонсон сначала отказался отправить телеграмму, и сделал это только после того, как Тульковский предупредил его, что, если что-нибудь случится с Гербертом Самуэлем, он, Тульковский, уведомит правительство, что майор Джонсон знал о заговоре.
И 23 июня поступил из Лондона телеграмма-приказ генералу Булсу, главнокомандующему английскими войсками в Палестине, предпринять необходимые шаги для обеспечения безопасности Верховного Комиссара.
В тот же день приказ был отправлен и губернатору Яффо. Шмуэль Тульковский узнал об этом через час от работников телеграфа. Тульковский подошел к губернатору, который приказал, чтобы его заместитель, Кэмпбелл, был ответственным за все мероприятия по обеспечению безопасности Верховного Комиссара в Яффо и Тель-Авиве. Именно Тульковски передал Кэмпбеллу имена членов террористической группы, готовившей покушение, и предложил помощь в планировании операции, поскольку знал, что Кэмпбелл не доверяет подчинявшейся ему арабской полиции. Тульковский также сообщил об этом доктору Дэвиду Эйдеру, главе Сионистскго Комитета Яффо. Давид Эйдер попросил Авраама Шапира, командира отряда самообороны поселения Петах-Тиква, присоединиться к защите Герберта Самуэля.
Тульковский написал в своих мемуарах, что Давид Шапиро приехал к нему домой с майором Джуном, и они составили план действий. Заместителя губернатора Кемпбелла, попросили организовать наблюдение за подозреваемыми арабами и попытаться арестовать их. Тульковский также попросил своего друга Али Мустаакина (араба-христианина, сотрудничавшего с британской разведкой, а затем ставшего заместителем мэра Яффо) мобилизовать 300 своих людей для охраны маршрута из Яффы в Лиду (сегодня это город Лод), где Верховный Комиссар должен был сесть на поезд.
План состоял в том, чтобы подменить 12 арабских полицейских из подразделения порта Яффо12-ю бойцами еврейского батальона. Майор Джун поехал в Иерусалим и привез оттуда новые комплекты обмундирования для «подменной» команды. Шапиро должен был быть одет как капрал, с черной повязкой на руке.
Рано утром 30 июня1920-го года майор Джун приказал подчиненным ему арабским полицейским отправиться в Сидна Али, к северу от Тель-Авива, (сегодня это Герцелия Питуах) для поиска секретной еврейской радиостанции (придуманной). Вскоре после этого группа еврейских «полицейских» под командованием капрала Шапиро строем вошла в порт.
Отряд Давида Шапиро сопровождал Верховного Комиссара Герберта Самэля на протяжении всей церемонии его прибытия в Яффо. После церемонии все участники собрались в доме Тульковского, чтобы поднять бокал вина за успех. Давид Шапиро сказал, что эта история будет звучать абсолютно безумно в будущем, и никто не поверит, что это могло произойти. Он предложил пойти к известному фотографу Аврааму Соскину, чтобы сделать снимок участников этих событий на будущее. Много лет спустя среди фотографий, сделанных во время церемонии прибытия Герберта Самуэля, был найден снимок, на котором были опознаны Давид Шапиро и майор Лайонелл Джун, охранявшие Комиссара.
Вот так английский майор, без приказов свыше, по собственному велению души, спас Верховного Комиссара Палестины Герберта Самуэля и десятки новых репатриантов от рук арабских бандитов. (И арабских граждан от рук еврейских мстителей). Но на этом рано ставить точку в истории майора Лайонелла Джуна.
Закончив свою службу в Палестине осенью 1924-го года, майор Джун не вернулся в Великобританию, а остался в Тель-Авиве. В короткой газетной статье отмечалось, что в начале 1925 года Джун был рекомендован Хаимом Вейцманом, позднее первым президентом Израиля, и Меером Дизенгофом, первым мэром Тель-Авива, на должность управляющего… первой еврейской судоходной компанией, Американской Палестинской линией. К сожалению, эта судоходная компания просуществовала около года. Всего три рейса из Нью-Йорка в Яффо. Но это были первые в истории пароходные рейсы, которые осуществлялись под еврейским флагом.
Вскоре после закрытия компании, всего шесть месяцев спустя, Лайонелл Джун создал компанию, которая распространяла счетчики такси по всему Ближнему Востоку. В апреле 1929 года он был управляющим павильона автомобилей на «Левантской выставке», открывшейся в Тель-Авиве.
В 1930 году Джун был уволен из британского армии в запас, но во время Второй Мировой войны его снова мобилизовали, присвоив звание полговника. Он служил в разведке в Египте и умер 1 июля 1943 года в возрасте 64 лет. Обстоятельства его смерти неизвестны. Полковник Лайонелл Манселл Джун похоронен на Гелиопольском британском военном кладбище. Простой надгробный камень, с датой рождения и смерти не может рассказать необычную историю его жизни.
А ведь и я рассказал самую малость…
Майор Джун - выделен цветом
прощание с жертвами погрома
Comments