А разговор двух пожилых людей продолжался. Ибрагим все больше и больше вспоминал идиш, но в какой-то момент бабушка Роза предложила ему перейти на английский. Он, в свою очередь, спросил – не будет ли ей легче говорить на иврите?
— Когда Ваши дети еще не спали, — Ибрагим кивнул на уютно свернувшихся рядом молодых, — они говорили на иврите между собой. А я немного знаю иврит…
— Вы тоже летите в Тель-Авив? – спросила мадам Роза. Этот пожилой араб вызывал у нее все большую симпатию.
— Нет, я лечу в Амман. В Тель-Авиве я не был очень много лет. Лет 50.
— Вы из Израиля? – удивленно спросила женщина.
— Я…. Я из Палестины. Мне было 16, когда началась война и семья уехала в Иорданию. С тех пор я живу в Аммане. Но только я. А семья моя – по всему миру.
На глазах у бабушки Розы появились слезы. Она почувствовала боль в словах старика, но отнесла эту боль к его последним словам.
— Мой старший сын живет в Германии, младший, — она показала на молодого человека, спящего рядом с Ибрагимом, — живет в Америке. А дочка с мужем живет в Тель-Авиве. И мы тоже раньше там жили, но уже давно живем в Сан-Франциско.
Ибрагим понял, что теперь его очередь утирать слезы и рассказывать. «Эффект попутчика» никто не отменял. Дождь это скоро закончится, он сядет на свой самолет и улетит в Амман, а эта еврейская семья с милым мальчиком, сядет на свой самолет и улетит в Тель-Авив. Тель-Авив…. Ибрагим задумался.
Маленький Аврум уже давно притих, сев на скамью рядом с бабушкой, и, открыв рот, слушал беседу пожилых людей. В его голове проносились разные мысли. Он смутно помнил свою тетю Аню, которая жила в Тель-Авиве. Тель-Авив он никогда не видел, но по рассказам бабушки знал, что это очень шумный и очень теплый город, стоящий прямо на берегу моря. Он почти не помнил дядю Илью, который жил в Германии, но, как говорила бабушка, там не должны жить люди. Или евреи? Это Абрамчик уже не помнил. Но кто-то там жить не должен. Почему живет его дядя Илья – он не знал. Но знал, что у дяди Ильи есть дочка и она тоже в этом году пойдет в школу, как и он. Все эти мысли стремительно промелькнули в голове мальчика, и он поймал себя на том, что отвлекся от разговора бабуши и этого странного араба. Кто же такие – эти арабы?
— Мой отец был… — Ибрагим на минуту задумался, но вспомнил – «рокеах» (аптекарь, иврит). Он держал аптеку в Яффо, на главной улице – улице короля Георга. Вместе с евреем. Его звали Яков. Но его сына звали Авраам и Авраам был моим ровесником. Фамилию я не помню – много лет прошло. Он учился в еврейской школе, я – в арабской. Но после работы мы оба приходили в аптеку, где работали отцы. В те годы аптека – это как лавка волшебника. Лекарства делали наши отцы. А мы смотрели и учились. Я выучил идиш, потому что семья Авраама говорила дома на идише, а я часто приходил к ним гости. У них было очень интересно дома – много книг, пианино.
А мой отец был очень…. – Ибрагим задумался, вспоминая слово, — очень верующим человеком. У нас дома книги были только священные.
А в 48-м началась война. Я помню этот день – была суббота. В субботу мы с Авраамом и другими ребятами ходили играть в футбол во дворе арабской школы. Мы с ним всегда играли за одну команду. У нас была веселая команда. Арабы, евреи, армяне, греки. Да, началась война. Египетские самолеты летели низко и бомбы падали так, что мы их видели.
В Яффо тогда уже оставалось мало людей. Много семей покинули город. Все боялись. После бомбежки отец посадил всех в машину и поехали. Ехали долго и приехали в Амман. Там отец снова открыл аптеку. А я… я стал учителем. Учу мальчиков в медрессе.
Ибрагим замолчал. Он был где-то далеко, и Роза не стала ему мешать. Через несколько минут старик «вернулся». Его тезка все-еще сидел рядом с бабушкой, видимо ожидая продолжения. Старик из сказки рассказывал так интересно. Он говорил много непонятных слов, а иногда, хоть слова были понятны, все равно непонятно было, о чем он говорил.
— Я родилась в Белоруссии. Маленькое местечко – деревня, где жили вместе евреи и белорусы. Хорошо жили, дружили. А когда пришли немцы, ну, Вы же знаете – война? Когда пришли немцы, друзья стали врагами. Нас выгоняли из наших домов, нас убивали, сжигали, продавали за деньги. Моя семья смогла бежать. Мы шли лесами, прятались. Без еды, без одежды. У меня был брат – он был меньше меня. Он умер там, в лесах, от голода или болезни. Врачей не было. Аптекарей тоже… — бабушка Роза трагично улыбнулась.
— Папу потом забрали куда-то, и мы больше его не видели. Мы так и не знаем – забрали его в армию или в тюрьму. И мы с мамой остались вдвоем. Жили в Сибири. Когда война закончилась – мы вернулись. Но деревни нашей уже не существовало. Бывшие соседи жили в соседних деревнях, но не хотели нас узнавать. Не смотрели нам в глаза. Так мы и жили. В русском языке есть обидное слово для евреев… Тысячи раз я слышала его в свой адрес. Бороться с этим было бесполезно. Так и жили. Вышла замуж. Родились дети. И когда стало возможно – мы уехали в Израиль и только там почувствовали себя дома.
— странная жизнь у нас. Я родился в Яффо и никогда не чувствовал Израиль своим домом. Я даже не называл его так. Меня потом, в Иордании воспитывали в ненависти к евреям, хотя я в своей жизни от евреев видел только хорошее. И из Яффо нас никто не гнал – мы ушли, спасаясь от войны, которую точно не евреи начали. Вот и сейчас – я возвращаюсь после операции, после лечения. Мои врачом был еврей. А ты родилась в этой «белой» стране, люди которой убивали евреев. И в твоих словах я не слышу ненависти к этим людям. Что-то неправильно в этой жизни, — задумчиво сказал Ибрагим.
И тут в разговор старших неожиданно вмешался Абрамчик. «Бабушка – значит этот дядя-араб не плохой? Я могу с ним дружить?»
Улыбнулись оба – и старый Ибрагим и бабушка Роза. И эта улыбка была доказательством того, мальчик прав.
Ибрагим взглянул на часы, и резко встал. «Время молитвы!» — объяснил он
— я помолюсь и за Вас, мадам Роза, и за Вашего внука. Кто знает, может когда-нибудь он будет дружить с моим внуком, как я и сто лет назад дружил с сыном аптекаря!
Когда проснулись родители Абрамчика, они слегка испугались, не увидев перед собой ни маму, ни сына. Папа вскочил на ноги и в углу небольшого зала увидел странную картину. На небольшом коврике, стоя на коленях, молился старый араб. А на скамье рядом с ним сидела его мама, бывший врач и бывший член КПСС, и, сложив перед собой руки, тоже о чем-то молилась, едва заметно шевеля губами.
А рядом с ней в полном изумлении стоял его сын – Авраам, внук Авраам, друг Ибрагима!
コメント